Степной вожак казачьей вольницы
Д.П. Жлоба
Странно устроен человек: с возрастом он может забыть, что было вчера, зато помнить до мельчайших подробностей события многолетней давности. Такое случилось и у меня после прочтения в «Единстве» заметок краеведа Е.А. Дикого к 190-летию Павловской. Там упоминалось о плодопитомнике на окраине станицы. В 20-е годы прошлого века его организовал вместе с товарищами – красными партизанами и воспитанниками детдомов Д.П. Жлоба. Кстати, в нынешнем году исполнилось 125 лет со дня рождения Дмитрия Петровича. Но, в отличие от юбилея Павловской, дату эту газета только обозначила, не поместив подробных материалов. Казалось бы, о комдиве Стальной дивизии столько сказано и написано за последние 20-30 лет, что и добавить нечего. Однако некоторые пробелы в официальной биографии активного участника Гражданской войны до сих пор остались. Их я и попыталась восполнить.
Куст персидской сирени
В школьные годы в так называемом жлобинском питомнике я неоднократно бывала вместе со своим дедушкой Васей.
С войны В.Г. Христоев вернулся тяжело израненным. Он до последнего своего часа носил у сердца осколок как отметину после боев на Сандомирском плацдарме. Но, несмотря на инвалидность, много работал. Бабушка, выходив мужа, еле передвигавшегося с палочкой, очень волновалась за него и старалась везде посылать меня с дедом. Зная, в каком кармане лежит у него лекарство, я быстро оказывала первую помощь. Поэтому, в гости к его боевым друзьям, на сельхозвыставки или ревизии по точкам райзаготконторы, директором которой дед был более 30 лет, мы зачастую отправлялись вместе.
Выйдя на пенсию, дед Вася любил ловить рыбу на реке Сосыке, вблизи упомянутого плодопитомника. Там нас встречал друг семьи – Лиходед (увы, ни имени, ни его фамилии не помню).
Обычно у коновязи мы копали червей для наживки. Лиходед при этом пояснял, что неподалеку похоронен любимый конь Д.П. Жлобы по кличке Кочубей. Но его могила еле различалась как небольшой холмик в кустах бузины.
Зато средь высокой травы, на берегу еще стоял дом Жлобы – саманный, беленый, под железной крышей, с выцветшими и заколоченными наглухо ставнями. Дом этот сохранял остатки прежней основательности, с какой был возведен. Окнами он выходил на корпуса питомника – в то время конторы огородной бригады колхоза «За мир и труд».
Активный селькор «Единства» В.Ф. Гуркалов, работавший в ту пору агрономом этого хозяйства, рассказал:
– Плодопитомник значился в колхозе как огород № 2. Здесь занимался вопросами агрономии отец художника, преподавателя СШ № 3 Константина Гранчарова Иван. А Яков Иванович Рой был последним заведующим этим огородом, который позже объединили с огородной бригадой № 1. Дорога в питомник была обсажена кустами персидской сирени, яблонями-«раечками» и шелковицей. Выращивали здесь и розы, а также отменные крупные помидоры, лук-сорокозубку. Петр Никанорович Ярыгин, председатель колхоза, очень ценил трудолюбивый коллектив бригады и во всех вопросах помогал…
…Конец 60-х – начало 70-х годов ознаменовался выходом в свет книг о реабилитированном Д.П. Жлобе. И во время приездов на рыбалку дедушка Вася и Лиходед нередко обсуждали новинки. Однажды дедушкин друг показал нам стол Дмитрия Петровича, чудом сохранившийся в конторе. Он был однотумбовый, верх его когда-то был крыт сукном. Но ткань выцвела, местами порвалась и её прикрыли толстым стеклом. Под ним лежал табель-календарь, какие-то бумаги.
Возвращаясь с рыбалки в тот раз, мы увозили подарок Лиходеда для моей бабушки – куст сирени. Её посадили под окнами нашего дома, у забора на углу улиц Гладкова и Базарной.
Та, названная в нашей семьей жлобинской, сирень долго радовала всех обильным цветением по весне. А для меня стала символом времени, которое суровой нитью связало судьбы Дмитрия Петровича Жлобы и моего деда.
Не могу утверждать, что они были очень близки и дружны. Но то, что хорошо знакомы – точно. Дмитрий Петрович неоднократно приезжал в 30-е годы в Павловскую, работая в «Крайколхозобъединении», позже – «Рисострое», участвовал в партхозактивах, на которых наверняка и виделся мой дед с легендарным комдивом. Было у них и общее дело. Плодопитомник, преобразованный в сельхозартель «Агрокультура», стал любимым детищем Жлобы. Здесь получали высокие урожаи фруктов и овощей. А реализовывать их помогала райзаготконтора, которой руководил мой дед.
И, конечно, оба прошли через горнило Гражданской войны. Д.П. Жлоба и В.Г. Христоев родом с Донбаса. В 20-е годы были красными конниками, воевали в одних местах: мой дед – в составе 25-го Камышинского полка 1-й Конной армии С.М. Буденного, Д.П. Жлоба – как командир 1-го революционного Донецкого отряда, ставшего ядром прославившейся в боях Стальной дивизии. В дальнейшем в их судьбах тоже было нечто общее: оба попали под колесо репрессивной машины. В конце 30-х годов Жлобу арестовали и по ложному обвинению расстреляли. В начале 50-х годов настал черед моего деда, записанного во враги советской власти. Из Краснодарской тюрьмы его вызволил и спас от расправы старший брат, занимавший на Украине высокую должность в НКВД.
Былинный богатырь
Косая сажень в плечах, крепкие мозолистые руки, играющие под одеждой мускулы. Крупное, мужественное, слегка загорелое лицо и глуховатый, неторопливый голос. Дружелюбный взгляд… Таким запечатлели в своих произведениях Дмитрия Жлобу писатели Аркадий Первенцев, Леонид Ленч, Алексей Толстой… Таким знали командира казачьей вольницы земляки, воевавшие вместе с ним за лучшую долю, свободу и счастье своих детей.
Среди соратников Дмитрия Петровича были Поликарп, Анфим и Никита Замоты из станицы Старолеушковской, о которых много рассказала мне их внучка, дочь и племянница Дориса Анфимовна Замота (первый директор Павловской центральной библиотеки). Её родные были участниками запечатленных писателями боев за Советскую власть на Кубани и Дону.
Алексей Толстой в трилогии «Хождение по мукам» упоминает жлобинцев во время 2-го Кубанского похода Белой Армии. А перед этим отмечает: отряд Жлобы вместе с войсками под командованием Сиверса участвовал в освобождении от корниловских войск г. Ростова-на-Дону на исходе февраля 1918 года. Это была, по словам писателя, первая победа революционных сил на юге России.
Но вернемся к событиям, описанным А. Толстым в романе «Восемнадцатый год». Под ударами деникинцев красные отступили от станицы Песчанокопской в июле 1918-го в село Белая Глина. Здесь в центре 10-тысячного ополчения стояла Железная дивизия Дмитрия Шелеста (под настоящей фамилией писатель запечатлел нашего героя, к которому он приезжал в Павловскую, но вставил другую, узнав о том, что Жлобу, репрессировали – Ред.). Впервые у села была организована технически грамотная оборона. Но белые полки Боровского и Дроздовского при поддержке броневиков обрушили на противника шквал огня и вынудили красных отступить по единственно свободной дороге – к калмыкским степям. Несмотря на безводье и засады белых, отряд пробился к Царицыну и оттуда привез на грузовиках 200 тысяч патронов.
Затем Д.П. Жлоба повел отряд красноармейцев на Невинномысскую и разбил сильную офицерскую колонну. За это Главком Севкавфронта Сорокин возненавидел Жлобу и, назначив командовать участком фронта, тайно приказал разоружить весь комсостав жлобинской дивизии и расстрелять.
Но не тут-то было! Природная смекалка и недюжинный ум былинного богатыря помогли ему не погибнуть. Жлоба, ссылаясь на приказ Реввоенсовета армии, увел свою дивизию к Царицыну, под защиту Сталина и Ворошилова, державших оборону против красновцев.
Подробности можно прочитать у А. Знаменского в романе «Красные дни»: «Армия, состоявшая из 12 полков, в том числе 4 кавалерийских, ударила с тыла по белоказакам и спасла город от расправы. Губком РКП(б) ходатайствовал о награждении Стальной дивизии Почетным знаменем ВЦИК, а её командира орденом Красного Знамени. Награждение состоялось. Но в Царицын прибыл народный комиссар по военным и морским делам Троцкий и арестовал Жлобу «за дезертирство с Кавказского фронта».
Спас Дмитрия Петровича председатель Астраханской ЧК Грассис. Он по совету Кирова лично обратился к Ленину, и начдива освободили. Но понизили в должности и как командира отряда заслали в астраханские степи, по тылам Деникина. Пополнившись новыми силами, отряд Жлобы стал кавалерийской бригадой и осенью 1919 года влился в только сформированный корпус Бориса Думенко.
В составе этого соединения в начале 1920 года жлобинцы участвовали в освобождении от белых Новочеркасска, проявив отвагу и мужество.
Как пятна на солнце
Но не все в биографии активного участника Гражданской войны было гладко. В желании залакировать действительность авторы первых книг о Д.П. Жлобе умолчали о его промахах и ошибках. Очевидно, считая, что не должно быть пятен ни на солнце, ни в характере народного любимца, почти былинного богатыря.
Увы, это не так, что подтверждают рассекреченные документы. В том числе доклады Кавказского бюро ЦК РКП (б) за подписями С. Кирова и С. Орджоникидзе, материалы Ревтрибунала, приказы Реввоенсовета.
Первым таким черным пятном можно считать участие Дмитрия Жлобы в деле командира 2-го конного корпуса Бориса Думенко. На выездном заседании Ревтрибунала в г. Ростове-на-Дону комдив Стальной дивизии дал показания против комкора, поддержав главного обвинителя Дмитрия Полуяна. Тот говорил о предательстве комкора, его юдофобстве, потакании старому офицерству (начштаба корпуса Абрамов был полковником в Царской армии – Ред.). Думенко расстреляли. А руководить его корпусом доверили Жлобе, которого без энтузиазма встретили думенковцы, неохотно выполняя указания нового комкора.
Второе пятно на народном герое связано с его участием в боях против врангельцев на подступах к Крыму в составе 2-й Конной Армии Ф. Миронова. Филипп Кузьмич тоже был репрессирован, как и Борис Мокиевич Думенко, и лишь спустя десятилетия оправдан. А потому вместо Миронова в произведениях советского периода командующим 2-й Конной указан О. Городовиков, ставший последним из её руководителей.
Были и другие искажения фактов. Так, автор историко-биографического очерка «Дмитрий Жлоба» Я. Саенко (Краснодарское издательство, 1964 г.) написал, что в начале июля 1920 года Врангель обрушил на корпус Жлобы превосходящие силы в районе Мелитополя. Но вновь назначенный комкор «нащупал слабые места в позиции противника, внезапной контратакой прорвал окружение врага и вывел в Черниговку более 90 процентов состава корпуса… при менее находчивом командире из такого мешка, который устроил Врагель, вряд ли выскочил хотя бы один человек».
Данное описание не просто преувеличение, оно в корне неверно. Ситуация была на самом деле иной. Её документально воссоздал А. Знаменский в романе «Красные дни» (Краснодарское книжное издательство, 1990 г.). 28 июня в 14 часов 6685 сабель Жлобы при 115 пулеметах и 24 орудиях стремительно прорвали фронт противника и двинулись в его тыл, на Мелитополь. Врангель же подтянул резервы. Жлоба не знал об этом и развивал наступление. С рассветом 3 июля красные кавалеристы смели вражескую конницу и готовы были нестись дальше. Но в это время над степью поднялась эскадрилья белых аэропланов. Началось невиданное избиение красных с воздуха в голой, опаленной солнцем степи…
Броневики Врангеля разгромили штаб ударной группы в колонии Лихтекнфельд. Оставшиеся в живых штабисты отступили к Большому Токмаку. Но здесь жлобинцы попали под шквальный огонь бронепоезда и повернули на юг. Жлоба потерял управление когда-то непобедимой конницей. Была утрачена вся материальная часть, из окружения вышла едва ли четверть трех дивизий.
Следственная комиссия во главе с членом РВС фронта Берзиным не усмотрела злостного преднамерения командования или предательства, отметив лишь «небрежность в деле разведки, охранения и связи». Остатки частей отвели в тыл, на станцию Волноваха. Жлобу снова понизили в должности, назначив комдивом.
В свете этих малоизвестных ранее фактов становится ясным, почему Д.П. Жлобу отозвали по его личной просьбе из Таврии и направили в начале 1921 года в Закавказье. Там ему предстояло сломить сопротивление меньшевиков-дашнаков, опиравшихся на помощь турок. Задача по установлению советской власти в Ахалцихо-Батумском районе, в Тифлисе и в целом Грузии была Дмитрием Петровичем и его 18-й кавдивизией выполнена.
В 1922-м он демобилизовался из Красной Армии и поселился в станице Павловской. Здесь и в соседних станицах он в предреволюционные годы работал помощником машиниста и машинистом на паровых и конных молотилках. В этих местах, ставших родными, Жлоба имел немало друзей, которые и помогли ему вернуться к мирной жизни, заняться организацией детдомов и плодопитомника. Но это уже другая история…
Заметки же о вожаке казачьей голытьбы, революционере, комдиве и хозяйственнике Д.П. Жлобе завершу клятвой князя Святослава: «Жить победителем или умереть со славой». Не зря эту фразу А. Толстой взял эпиграфом к роману «Хмурое утро», речь в котором шла о боевых операциях Дмитрия Петровича и его сподвижников, боровшихся за лучшую жизнь для нас, их потомков.
Л. Репенецкая.