«Непоследние времена» В руки попалась новая книга известного журналиста, заместителя главного редактора журнала «Русский репортер» Дмитрия Соколова-Митрича. Называется она «Непоследние времена» и издана в издательстве «Никея» в 2012 году. Это собрание репортажей и публицистических заметок, которые автор писал десять лет. Все статьи – и веселые, и трагические – несут оптимистический посыл. Это рассказ о реальных жизненных ситуациях и об интересных людях, умеющих преодолевать трудности. Почти каждая заметка в книге снабжена фотографиями, богатый иллюстративный материал позволяет увидеть историю глазами очевидца.

Одна из глав называется «Наши ближние». И в ней – материал «Хочу чужого ребенка». Он посвящен кубанскому опыту усыновления, работе департаментов семейной политики и образования. И все это через призму общения с героями – от министра Ковалевой и замминистра Синюгиной до сироты. Редакция предлагает часть материала, где автор знакомит с Новолеушковской школой-интернатом…

Волк и Неизвестный

Полгода назад они были просто двумя воспитанниками в Новолеушковском коррекционном интернате. Теперь они братья. И Саша Волк, и Саша Неизвестный по отчеству Александровичи, поэтому люди сторонние теперь даже не верят, что когда-то они были друг другу чужими. Еще труднее поверить, что на фотографиях двух-трехлетней давности изображены именно эти дети: совсем другие глаза, совсем другие лица.

– Кто из вас Волк? Наверное, ты? – обращаюсь к тому, у которого лицо порешительней.

– Нет, я Гречинцев, – Волк называет фамилию своих новых родителей.

– Я тоже, – торопится подтвердить Неизвестный.

Когда-то биологическая мама Волка пролила ему на голову кипяток. С тех пор у него на макушке прочно обосновалась плешь. Когда Волк стал Гречинцевым, его новая мама при каждом удобном случае целовала ребенка в макушку. Через пару месяцев плешь заросла сама собой.

Это лишь одна история обретения детдомовскими детьми новой семьи. Всего таких историй в станице Новолеушковской более двухсот. Недавно руководство местного интерната выпустило с этими историями целую книгу. Каждая приемная семья в ней оформила по развороту. На каждом развороте справа и слева по рисунку. На каждом рисунке изображен дом. Слева все домики за высоким забором, в окнах никого не видно, во дворе даже деревья не растут. На рисунках справа заборов нет, по двору ходят человечки, стоят велосипеды, улыбаются собаки, в окнах видны столы, за ними сидят люди, на столах – еда. Огромное количество деталей и стрелочек с поясняющими надписями. Даже если ребенок не смог нарисовать лебедя на чайной чашке, он просто пишет: «Здесь нарисован лебедь. Внутри – чай с малиной». А если вместо старенького человечка получился молодой, то стрелочка указывает: «Это мой дедушка. Он пчеловод». «А это машина, – поясняет другой художник. – Называется «Фирали».

– Разница между этими тестами ровно один день, – улыбается директор интерната Татьяна Курасова. – Первый рисунок дети рисовали накануне ухода в патронатную семью, второй – через сутки. Тема одна и та же: мой дом. Стандартный психологический тест.

Коллеги Курасовой говорят, что за последний год в глазах у нее появился какой-то шальной блеск. Мир в этих глазах перевернулся на 180 градусов. Впрочем, у самих коллег Татьяны Ивановны с глазами точно такая же ерунда. Еще недавно в Новолеушковском интернате содержалось 206 детей, все, как казалось, безнадежные, с серьезными отклонениями в развитии. А потом вдруг в считанные месяцы Новолеушковский интернат стал центром краевой «эпидемии патроната»: детей разобрали местные жители…

– Началось все, как это часто бывает, с экстремальной ситуации, – рассказывает Курасова. – Нам надоело топить здание углем, и мы обратились в краевую администрацию с просьбой его газифицировать. Просьбу удовлетворили, но пока то да се – деньги пришли только осенью. Чтобы проводить работы, надо куда-то девать детей. Ну, я тогда и обратилась к педагогам и воспитателям с предложением – давайте до весны возьмем деток в свои семьи. Это я так – в порыве отчаяния. Была уверена, что никто не согласится. Оказалось, я плохо знала свой коллектив.

Две с лишним сотни детей разобрали в считанные дни. Сначала брали только работники интерната, потом, глядя на них, подтянулись и просто станичники.

– Мы глазам своим не верили, – вспоминает психолог Наталья Новикова. – Даже когда все дети кончились – люди шли и шли. Но самое удивительное случилось спустя четыре месяца. Пришло время возвращать детей в интернат, а дети не возвращаются. Вернули нам только 37 воспитанников. Остальных новые родители решили забрать насовсем.

– Вот тут-то вы и замандражировали: сейчас интернат закроют, всех сократят…

– Если честно, было такое дело, – признается Татьяна Курасова. – Потом немного успокоились: все-таки оставшиеся 37 детей самые трудные, их-то точно не возьмут. Но и тут мы ошибались! Дети стали на глазах изменяться – даже на физиологическом уровне. Они стали заниматься спортом. У них исчез энурез! Мы сначала понять не могли, что такое, оказалось – просто они стараются выглядеть лучше, чтобы их тоже взяли в семьи.

– Интернат разделился на «домашняков» и «интернатских», – подключается к разговору заместитель по воспитательной работе Ольга Сулим. – Мы каждый день стали с ужасом ждать семнадцати часов – именно в это время одних детей забирали домой их новые родители, а другие оставались. Естественно, слезы, истерики, обиды. Но вот прошло еще несколько месяцев, и разобрали всех. Даже с тяжелейшими психическими проблемами. …Я раньше, когда по телевизору смотрела про американцев, которые берут в свои семьи безнадежных детей, все поражалась: «Какие мужественные люди!» А теперь – пожалуйста, у нас таких же мужественных полстаницы.

– Это притом что теперь у нас ситуация не экстремальная, и мы еще не во всякую семью детей отдаем, – перебивает директор Татьяна Курасова. – Мы же теперь не интернат, а Центр сопровождения патронатных семей – первый в крае. Штат пришлось на треть сократить, но работы ненамного убавилось. Я бы даже сказала, работать стало трудней, потому что приходится иметь дело не только с маленькими, но и со взрослыми. Зато интересней. Короче, детки у нас давно все разобраны, а уже 51 семья в листе ожидания стоит. Готовы принять 98 детей. И пока вы до Москвы доедете, цифры вырастут еще, не сомневайтесь. Не знаем, что и делать. Будем сейчас разыскивать по другим детдомам братьев и сестер наших деток и переводить их сюда, воссоединять семьи.

– В тамошних интернатах, наверное, подумают, что вы тут все с ума посходили.

– Если интернат находится в другом регионе, то да, подумают, – смеется Курасова. – А если у нас на Кубани, то никто уже ничему не удивляется. Просто у нас тут это дело сдетонировало, а взрывной волной теперь уже весь край всколыхнуло.