20 сентября в Краснодаре в художественном музее имени Коваленко торжественно открылась выставка работ члена Союза художников России павловчанина Фёдора Алексеенко. Она продлится до 1 октября. Мастер представил зрителю 48 картин, на которых запечатлена природа родного края.

Передачу о нашем земляке подготовило и показало краевое телевидение «Кубань 24».

Болезнь души. Такое определение творчеству когда-то давно дал Г. Гейне. Если сказанное принять на веру, то болезнь эта, согласитесь, прекрасна. Помните – у Маяковского: «Ваш сын прекрасно болен!». Воздействию самого завидного из всех недугов уже много-много лет подвержен павловчанин Федор Алексеенко.

Встретился с ним не так давно у него дома и – в окружении картин, набросков, фотографий, красок и кистей – попытался понять, как вообще рождается страсть к живописи, которую нельзя преодолеть. Да и зачем, собственно, ей сопротивляться?!

Замечу: мой собеседник – человек достаточно закрытый. Может быть, потому, что средства его самореализации – не слова, а, по выражению     М. Волошина, «мир живых прозрачных пятен и упругих гибких линий».– Родился и крестился – здесь, в Павловской, – замечает Фёдор Дмитриевич. – Сейчас мы как раз на подворье моих родителей. Им я многим обязан.

– И любовью к живописи?

– Нет. Тяга эта появилась у меня как-то спонтанно, ещё в детстве. Моим главным наставником в школе им. Шевченко был заслуженный учитель РФ К.И. Гранчаров. Помню – с пятого класса стал посещать кружок рисования, который он вёл. А после восьмого – Константин Иванович повёз меня поступать в Краснодарское художественное училище…

Было это, поясню, в 68-м. Несмотря на немаленький конкурс, парень прекрасно сдал вступительные экзамены. Сказалась подготовка под руководством опытного педагога. Через четыре года стал профессионалом в области изобразительного искусства.

Потом – армейские будни. Служил в Прикарпатском военном округе. Графические навыки рядового Алексеенко подметило командование авиачасти, поручив ему чертить карты аэродромов вероятного противника.

Отслужив, поехал на Ставрополье, где его ждала жена Бэла, отрабатывавшая в школе положенные после худграфа университета три года. А познакомились будущие супруги и преподаватели черчения и рисования в Краснодарском художественном музее им. А.И. Луначарского. Где же ещё?!

Первая запись в его трудовой книжке – оператор установок по добыче нефти и газа. В Павловскую из Ставропольского края вернулись вместе в 1975-м. Бэла устроилась в художественную школу, а Фёдор стал заведующим постановочной частью в нашем народном театре. Впрочем, через несколько лет и он перешёл в худшколу. Проработал в ней, ведя «рисунок, живопись и композицию», до 2013 года. В 1993-м заочно закончил худграф Кубанского госуниверситета, став за год до получения диплома, на четвёртом курсе, членом Союза художников России.

– В новом здании художественной школы у меня появилась своя мастерская, – вспоминает Фёдор Дмитриевич. – Возможность работать в комфортных условиях, уединённо, когда ничто и никто не отвлекает тебя от живописи, – переоценить сложно.

– Согласен, любое творчество требует тишины и покоя, с которыми приходит нужный настрой, но не могу не спросить: почему все ваши работы так сильно связаны единой, кубанской, этнографией?

– Ничего удивительного: очень люблю наш край, его людей, природу, обычаи. Мне это близко, поэтому и рисую то, что знаю на собственном опыте – траву, деревья, камыш, подсолнухи, сельские дороги… Порой немного оживляю эти пейзажи с помощью животных или птиц – той же сороки или козы, например.

– Хотя французский кинорежиссёр Люк Бессон однажды и сказал, что в творчестве мэтров не бывает, любопытно, кто ваши любимые художники, на которых вы невольно равняетесь?..

– С.Ф. Щедрин, И.И. Шишкин, графики – А.П. Остроумова-Лебедева, В.А. Фаворский, мне очень интересны японская и китайская гравюры.

– Чем вас притягивает Восток?

–Там мастера кисти или карандаша, создавая работы, всегда ориентируются на достижения предшественников, пытаясь сохранить традиции. В европейской манере отображения окружающего мира над какими-то непреложными вещами нередко превалирует внешний эффект, желание, что называется, поразить зрителя сразу и на месте. Мне такой подход, по правде говоря, не очень нравится. Почему, например, зарубежные гости, посещая наши музеи, долго стоят перед полотнами того же Шишкина или Кустодиева и быстро проходят мимо передвижников?

– Почему же?

– Потому что первые более универсальны в своём творческом методе, они опираются на определённые общеизвестные и общепринятые представления об окружающей жизни. А вот чтобы понять вторых, надо обязательно знать особенности русского быта и русской души – словом, подоплёку того, что изображено. Хотя я, конечно же, ничего не имею против наших передвижников.

– Что считаете для себя главным в изобразительном искусстве?

– На первое место ставлю ремесло, т.е. владение техникой живописи или графики, для любого художника это основа основ.

– Вы уже немало десятилетий методично и планомерно совершенствуете свои способности – не приходят со временем апатия, утомлённость?

– Мне это состояние совершенно не знакомо. Наоборот, не бывает и дня, чтобы, уходя куда-то из дому, не брал с собой блокнот и карандаш. Для меня моё творчество – как наркотик, от которого невозможно оторваться.

– Раньше вы нередко использовали масляные краски…

– Они остались в прошлом, где-то в середине 90-х. Сейчас работаю в основном с темперой, гуашью и акрилом. Не расстаюсь с карандашом. Холсту предпочитаю бумагу, её фактура мне гораздо ближе.

– Раньше довольно трудно было достать краски, кисточки, другие материалы.

– Давно с этим нет никаких проблем, были бы деньги!

– Творчество – сугубо внутренний процесс, но ведь он не отменяет профессионального общения?

– Нет, конечно. Считаю, что учиться у других никогда не поздно, поэтому мы, художники, порой перезваниваемся, делимся опытом, советуемся и т.д. Без таких естественных коммуникаций было бы скучно жить.

– Последние годы в ваших работах появились совершенно новые, ничего общего с кубанской глубинкой не имеющие, мотивы. При этом стилистика, если так можно выразиться, или художественный почерк, остаются неизменными. Как и раньше, вы принципиальный противник всякой аляповатости, буйства красок и цветов и т.д. Откуда сюжетная трансформация?

– Она – результат поездок за границу. Удалось побывать в таких местах, как Рим, Милан, Флоренция, Балеарские острова, Лондон, Барселона, Прага, остров Крит… Конечно, заграница – настоящий рай для любого художника. Всякую свободную минуту использовал для каких-то набросков и зарисовок. При этом должен заметить, что, как и в России, за рубежом мне больше по душе провинция, чем большие города – какие-то скромные деревеньки, неброские сельские ландшафты и т.д.

Из-за границы привёз несколько альбомов.

Что касается колористики, то в этом смысле я, как и раньше, очень консервативен. Любимые цвета – чёрный, белый и охра. Их мне вполне достаточно.

– На что обратили внимание за пределами отечества, ведь там так много отличий от России…

– На Западе люди, я заметил, более естественно патриотичны, чем у нас. Может быть, потому, что там власть не навязывает своих представлений о добре и зле, о плохом и хорошем. Любовь к родине исходит зачастую от самих граждан. В Милане, например, на стенах домов можно заметить небольшие веночки. Откуда они, что означают? Оказалось, – это память о войне, о тех, кто сопротивлялся фашистскому режиму и погиб. Любой человек, даже самого что ни на есть затрапезного вида, очень трепетно относится к своей истории. Данный факт просто бросается в глаза. У нас с этим, к сожалению, не всё так гладко.

– Наверняка посещали художественные музеи за рубежом.

– А как же! Многие хранилища живописи там совершенно бесплатные. И никто, как у нас, не требует у пенсионеров удостоверений на входе. Вообще, открывать для себя какой-то новый мир – крайне интересно. Будучи в Праге, например, обошёл с внучкой места, описанные в «Малостранских повестях» Яна Неруды. Полезно и крайне занимательно.

– Заграничные впечатления не поубавили желания писать кубанские пейзажи и натюрморты?

– Нисколько! Каждый день открываю для себя что-то новое. Идеи возникают спонтанно, даже ночью. Проснёшься иной раз ни свет ни заря и сразу же – к мольберту, работать, боясь упустить внезапно возникший замысел. С годами и опытом возрастает скорость работы над картиной. В этом я давно убедился, побывав пару раз на мастер-классах Зураба Церетели. Просто поразился тому, как быстро работал российский живописец и скульптор…

Подошла к концу наша беседа. Хозяйка дома Бэла Владимировна показала ряд толстых альбомов, каталогов выставок, в которых в виде фотографий представлены работы мужа. Одна из них – «Изобразительное искусство Российской Федерации». Можно только по-хорошему позавидовать.

«Едва ли есть более высокое наслаждение, чем наслаждение творить», – заметил как-то автор «Мёртвых душ». Вспомнил эту фразу, покидая дом на ул. Урицкого. Польскому поэту и афористу Ежи Лецу принадлежит ещё более примечательная фраза: «Творчество – загадка, которую художник задаёт сам себе».

Ф.Д. Алексеенко ещё только предстоит разгадать непостижимое, а это значит, что самое волнительное на дороге открытий его ждёт впереди.

Намеренно ничего не сказал о самих картинах Мастера. Их просто надо видеть. Слова, когда ощущаешь гармонию, не требуются.

Е. Николаев.