Стрелки часов показали 11. Надежда Михайловна закрыла журнал, убрала в шкаф шприцы, приборы, тщательно вымыла руки. Время дежурства в здравпункте истекло. Впереди – несколько вызовов. Они записаны в блокноте. Их уже много в ней, в разбухшей синей книжице, десятки, сотни, может быть и больше.
На дворе кружит снег. Ветер мечется меж строений, гудит. На просторе он резок и свиреп. Надо идти. Люди ждут. Это постоянное стремление на зов (люди ждут!) и определяет жизненный путь фельдшера Масленниковой, заставляет позабыть о своем недуге. Времени всегда так мало, что она просто отвыкла, разучилась думать о себе.
Так было и в те памятные июньские дни сорок первого года, когда, готовясь к выпускным экзаменам в ейском медицинском техникуме, Надя узнала о нападении гитлеровцев.
– Однажды, – вспоминает Надежда Михайловна, – вражеский снайпер убил шофера, который подвозил к передовой боеприпасы, а на обратном пути помогал нам отвозить в тыл раненых. Еще толком не поняв, что с ним случилось, я схватилась за руль, машина отчаянно виляла из стороны в сторону, грозя вот-вот свалиться с обрыва. В кузове стонали бойцы. Не зная что делать, пыталась обуздать взбесившийся грузовик. В конце концов мне это удалось. Один из раненых помогал советами, и через полчаса мы уже были у медсанбата, в безопасности. Потом ранение в сорок третьем году. Снова госпиталь. На этот раз демобилизация. Возвратилась в Старо-Леушковскую, работы непочатый край. Медикаментов почти нет. Выйду, бывало, на шоссе, военные машины останавливаю. Выпрошу бинтов, ваты, лекарств разных и в детдом. Там я тогда работала. Затем сделали меня заведующей родильным домом, а в 1947 году перевели в Ново-Леушковскую райбольницу. Здесь я познакомилась с замечательным врачом Онисифором Андреевичем Ефимовым. Многому научил меня этот энергичный, щедрой души человек.
В 1951 году я стала членом КПСС. Избрали потом депутатом сельсовета, народным заседателем в суде. Много было работы.
Надежда Михайловна часто прерывала свой рассказ. В здравпункт то и дело заходят пациенты – рабочие ремзавода, автохозяйства, районного объединения «Сельхозтехника» и жители поселка сахарного.
По нормам Н.М. Масленникова должна обслуживать 300 человек, а на ее участке более 1000. И ничего, успевает, не жалуется. Выросшая в простой крестьянской семье, отец и мать которой были до революции батраками, она умела ценить человеческую теплоту. Рано лишившись отца, десять детей сами искали свою дорогу в жизни. Шестеро старших были на фронте. Один из братьев погиб в начале войны, защищая Брестскую крепость. Он был бойцом знаменитого 333 стрелкового полка. Старшего брата немцы расстреляли в плену.
Узнав о том, что в Павловской начал строиться сахарный завод, Надежда Михайловна вместе с мужем поехала на стройку, да так и остались они здесь жить.
– Родилась я в декабре 1923 года, – продолжает моя собеседница. – Мать рассказывала, что вьюжной выдалась та зима. «Нашла я тебя темной ночкой, а утром отец из дому выйти не смог: пред дверьми намело громадный сугроб. Узнала я это, обрадовалась: счастье дочери выпало, значит!».
– Видно, потому я такая счастливая, – смеется Надежда Масленникова и уже серьезно заключила: – мать оказалась права. Только ее приметы тут были ни при чем. Власть наша советская, люди, без которых нельзя, партия коммунистическая, которой служу я верой и правдой.
Ю. Козаченко.
(Газета «Путь к коммунизму», 7 марта 1963 года).