Сидящий напротив человек в очках может читать и писать справа налево – по-арабски и слева направо – по-русски.

Самер Хилва – сирийский палестинец. Родился в Алеппо в 1972-м. Это, кто не знает, – довольно крупный город не только в самой Сирии (Дамаск – на втором месте), но и в странах Леванта – восточной части Средиземного моря. Таковым, если быть точным, он был. Сколько людей теперь осталось в разрушенном войной Алеппо, никто не ведает. Ещё семь лет назад центр экономики и промышленности, теперь он в немалой степени превращён в руины.

Мать Самера – домохозяйка, отец работал в госучреждении. Пропал без вести в 2012-м, через год после начала вооружённого конфликта.

Закончив в 1993-м 12 классов средней школы, уехал в Россию. В Питере учился год на специальных подготовительных курсах. Это дало возможность поступить в мединститут в Архангельске. Получив диплом терапевта, вернулся в Алеппо. Три года работал семейным врачом. Снова отправился в Россию. В Нальчике прошёл трёхлетнюю ординатуру – осваивал педиатрию. Там же, в Кабардино-Балкарии, встретился со своей нынешней женой. После бракосочетания в 2007-м вернулся с супругой в родной Алеппо. Стал работать педиатром. В Сирии в интернациональной семье родились две девочки. Третий ребёнок – мальчик – старший из детей.

– До 2012 года всё было нормально, – рассказывает Самер, – я открыл свой частный кабинет, пациентов хватало, материальное положение постепенно налаживалось. Когда в 2011 году на юге страны начались протестные выступления оппозиции – за ними, насколько мне известно, стояли Катар и Саудовская Аравия, да и Турция внесла свою лепту – мы не верили, что всё это перерастёт в большую гражданскую, и не только, войну, и что боевые действия дойдут до нашего Алеппо. Бойцы Джебхат ан-Нусры, филиала Аль-Каиды, вошли в наш город в середине 2012 года. До этого времени в Алеппо случались только небольшие бои с участием полиции и оппозиции.

В сентябре 2012-го ан-Нусра добралась до того района Алеппо, где проживала семья Самера. Сразу же собрали чемоданы и перебрались в другую часть города, которая контролировалась правительственными войсками. За короткий период времени сменили восемь квартир. В октябре 2012-го его родной район освободили части Б. Асада, но их через какое-то время снова выбили боевики.

Вскоре они оказались в центральной части Сирии – в г. Хама. Прожили там полгода. Весной 2013-го Боинг МЧС России забрал семью Самера в числе других сирийских беженцев с аэродрома Хмеймим и доставил в подмосковный Домодедово. И вот они все – в Павловской. Поселились в доме матери жены.

Через полгода зов родины снова зовёт его в дорогу. Возвращается в Хаму. Пытается работать педиатром, но спрос на услуги такого рода очень маленький. Людям не до лечения собственных детей – у них просто нет денег на это.

В 2014-м вернулись в свою квартиру в Алеппо. Часть города контролировали войска Асада, другую – вооружённая оппозиция. Их дом – как раз на границе противостояния. Когда начинались обстрелы, выходили с одеялами на лестничную площадку. Так было больше шансов остаться в живых. Один раз самодельный снаряд, сделанный из газового баллона, приземлился прямо на их балконе. И – не разорвался!

– Если бы не это чудо, – замечает Самер, – сегодня бы мы здесь не разговаривали.

– У вас ведь есть российское гражданство, не так ли?

– Получил его ещё в 2015-м.

– А в Сирии – было сирийское?

– Нет – только вид на жительство, то есть мы были там как иностранцы. Имели, в принципе, все права, кроме одного – участвовать в голосовании.

– Несмотря на войну, ваша семья до самого последнего времени пребывала в Алеппо. На что жили?

– Наш город почти полностью освободили в 2016 году, – конечно, благодаря содействию российских частей. Последние четыре года мы не жили, а выживали. Работы почти не было. Сирийская лира за годы войны обесценилась в десять раз. Город, особенно его промышленная часть, разрушен процентов на восемьдесят. До самого последнего времени надеялись, что ситуация начнёт улучшаться. Помогали, как могли, родственники. Сестра моя живёт в Швеции, другая в Австралии, брат – в Москве. В Павловскую приехали в августе.

– Как добирались?

– Из Дамаска до Еревана – самолётом, потом, через Грузию, на автомобиле. Таким образом дорога нам обошлась по минимуму.

– Сейчас вы живёте у тёщи. Какие планы?

– Можно было бы устроиться в районную поликлинику, но зарплаты в 25 тыс. руб. не хватило бы на пятерых. Помощи от соцзащиты не ждем – не положено. Жена, напомню, не работает. В такой ситуации мне ничего другого не остаётся, как искать работу в Москве. Там врачи неплохо получают. Я узнавал. Сейчас через Интернет повышаю квалификацию. Получу сертификат, буду искать место по специальности в столице. Дальше – всё неизвестно.

– В Палестине у вас есть родственники?

– Нет.

– Что с детьми – они говорят по-русски?

– Старший сын – более или менее, две девочки – 7 и 11 лет – язык знают очень плохо. Все, тем не менее, будут учиться в одной из школ Павловской.

…После этого разговора, пожелав Самеру удачи, попросил его написать одну-единственную фразу: «Желаю успехов читателям газеты «Единство».

Что он и сделал. Сначала – справа налево, по-арабски, потом – слева направо. По-русски.

Е. Николаев