Рассказ бывшего узника фашистских концлагерей, учителя средней школы ст. НовоЛеушковской Н.Л. Белоруцкого
Дорога мне память о Герое Советского Союза генерале Дмитрии Михайловиче Карбышеве. И не только для меня, но и для всех узников генерал являлся олицетворением мужества и стойкости.
С генералом Карбышевым я впервые встретился в Хаммельсбургском концлагере летом 1942 года. Это произошло после жестоких боев под Харьковым, где я был тяжело ранен и захвачен в плен.
Кошмарные были дни. Ровно в 4 часа утра – подъем, в бараки с ревом «Хераус!» врываются эсэсовцы и палками выгоняют пленных на улицу. Умирающих вытаскивают за ноги. «Анпель» – проверка – продолжается до 8 часов, а иной раз и дольше. Потом выстраивают в колонны и гонят на работу. Горе тому, кто замешкается хотя бы на минуту. Таких жестоко избивали.
Умерщвление голодом было вторым распространенным способом массового убийства людей. Суточный паек пленного состоял из 300 граммов «хлеба», выпеченного из эрзац-муки (самая малость муки, солома, молотые кости), и одного литра баланды.
В этих условиях приходилось бороться за людей и нередко с ними самими же: не дать утратить стойкость духа, достоинство, не допустить до «голодного психоза», уберечь, вовремя поддержать.
Вот эту-то работу и выполнял генерал Карбышев. При первом же знакомстве со мной он сказал:
– Ничего, лейтенант, на фронте всякое бывает. Но главное – не вешайте носа. Всегда будьте советским человеком.
Сам генерал подвергался бесконечным унижениям и оскорблениям. Озверелые фашисты то и дело домогались, чтобы он, как крупный военный специалист, перешел на службу в гитлеровскую армию. Но ничто не могло сломить волю этого мужественного человека. Тогда командование лагеря решило изменить свою тактику. Гитлеровцы изолировали его от остальных пленных офицеров, создали ему привилегированные условия.
– Я, гражданин Советского Союза, командир Красной Армии, давал клятву честно служить своему народу, – заявил Дмитрий Михайлович.
Еще до моего прибытия в Хаммельсбург генерал Карбышев вместе с другими товарищами создал в концлагере подпольную организацию. В нее входили генерал-майор Иван Семенович Никитин, Герой Советского Союза генерал-майор Григорий Илларионович Тхор, генерал Михайлов, Ткаченко, Новиков, а также много офицеров. Руководство организации назначило меня быть адъютантом Дмитрия Михайловича.
Это давало мне возможность часто посещать генерала, получать от него инструкции, как лучше вести борьбу с нацистами. Советы Дмитрия Михайловича и решения руководства подпольной организации носили характер боевых приказов. Подпольщики не пользовались никакими выгодами, наоборот, они несли все тяготы самоотверженной и опасной работы, без раздумья отдавали жизнь за общее дело. Многие из них, когда борьба становилась смертельно острой, объявляли себя коммунистами, хотя формально ими не были, и в этом также проявлялось величие советского человека. Так погибли тысячи товарищей, в том числе генералы Никитин, Тхор и другие.
Особенно острая идеологическая борьба у нас началась, когда в лагере стали появляться бывшие белогвардейские офицеры и власовцы. Они настойчиво пытались склонить пленных идти служить в гитлеровскую армию, сулили им все блага земные, обещали выдавать такой же паек, как и немецким офицерам. А это немалый соблазн для узников. Ведь все они до предела истощены, и лишний кусочек хлеба был для многих пределом мечтаний.
Генерал Карбышев понимал это. Он сказал нам на прогулке:
– Наша борьба усложняется, надо изменить ее формы. Особенно следует усилить агитационную работу, ни в коем случае нельзя дать оступиться людям…
Карбышев сам по нескольку раз в день выступал перед узниками, проводил беседы по вопросам тактики ведения войны, предсказывая неминуемую победу советских войск даже в том случае, если союзники не откроют на западе второй фронт.
Это оказывало значительное воздействие на узников. Они не шли на службу к врагу, предпочитая голодную смерть.
Но гестапо не оставляло в покое Дмитрия Михайловича. В лагерь был назначен комендантом гитлеровский генерал Дрейлинг. До революции этот немец служил в царской армии вместе с Карбышевым. Теперь они встретились. Спекулируя на старом знакомстве, Дрейлинг часто заводил такой разговор:
– Мы с тобой честно служили царю-батюшке. И странно поэтому, что теперь ты служишь большевикам.
– Я сам являюсь коммунистом и останусь им всегда и везде, – отвечал Дмитрий Михайлович. – И всегда и везде я буду честно служить своей Родине.
Дрейлинг с пеной у рта доказывал, что немецкая армия уже захватила половину России, что большевикам теперь никогда не оправиться.
– Врешь, – твердо и уверенно возражал Карбышев. – Наши люди никогда не будут рабами фашистов…
Наше подполье готовило массовый побег пленных. Изучались все пути и лазейки, предлагались десятки вариантов. Но осуществить замысел мы не смогли. Гестапо удалось напасть на след нашей подпольной организации. Генерал Карбышев, я и другие товарищи были арестованы и отправлены в Нюрнбергскую тюрьму. Там нас подвергали избиениям и пыткам. Особенно усердствовали гестаповцы при допросах Дмитрия Михайловича. Их бесило то, что советский генерал презирает смерть, терпеливо переносит истязания и не идет ни на какие уловки.
Не добившись ничего, гестапо отправило нас в штрафной концлагерь Флоссенбург. Здесь мало что отличалось от тюремных порядков.
В конце 1943 года я расстался с генералом, меня отправили в лагерь смерти Освенцим, а Дмитрия Михайловича оставили во Флоссенбурге. Видимо, гитлеровцы все же не теряли надежды сломить железную волю советского генерала.
Но не такой был Карбышев. Передавая из одних рук в другие, гитлеровские инквизиторы возили Дмитрия Михайловича в каторжный лагерь Майданек, а затем – в Освенцим.
Там я вторично встретился с Карбышевым. После неимоверных пыток и голода он был слаб здоровьем, не мог даже ходить. Поэтому узники навещали его в бараке.
Мы старались облегчить судьбу генерала, доставали ему продукты. Но, пожалуй, самым лучшим «лекарством» для него были сообщения с фронта о победном наступлении Советской Армии. Прочитав их, он каждый раз говорил:
– Конец гитлеровской Германии наступит примерно в апреле-мае 1945 года. Это я точно знаю, чувствую сердцем..
У нас сколотился крупный подпольный комитет. В него входили не только русские узники, но и наши зарубежные товарищи. Комитет готовил в лагере восстание и массовый побег узников. Генерал Карбышев говорил многим:
– Вы молоды, вам ли пропадать за колючей проволокой… Бегите! Бегите в одиночку, группами, дезорганизуйте жизнь вражеского логова. Помните, что из ручейков образуются реки…
Дмитрий Михайлович, обладая талантом военного организатора, развил бурную деятельность. Вместе с полковником Петром Сидоровичем Махурой (он сейчас работает учителем в городе Жданове) и другими офицерами он детально изучал схему организации охраны лагеря, расположение выхода и рельеф местности, систему электроснабжения.
И люди бежали. Правда, не всем им удавалось дойти до фронта и попасть на Родину. Многих хватали в пути, возвращали обратно в лагерь и тут вешали.
Дмитрий Михайлович собственноручно писал воззвания к узникам других лагерей. Я лично переправлял такие воззвания в лагерь, в котором томились наши советские женщины. Дословно не припомню содержания воззваний, но отдельные призывы генерала помню и сейчас. Карбышев писал: «Обращаюсь к вам, милые, дорогие сестры, советские женщины… Призываю вас держаться, быть стойкими до конца…»
В октябре 1944 года большую группу военнопленных в которую попал и я, срочно погрузили в вагоны и отправили в глубь Германии в лагерь Заксенхаузен. Так навсегда я расстался с человеком сильной воли и характера.
Впоследствии я узнал от товарищей о гибели Дмитрия Михайловича Карбышева. Из Освенцима его перевезли в концлагерь Маутхаузен. Там его в течение двух суток пытали, а затем решили умертвить. Барак, куда поместили генерала, оцепили эсэсовцы. Другим пленникам не разрешали даже подходить к бараку. В ночь с 17 на 18 февраля после горячего душа Дмитрия Михайловича раздетым вывели во двор. Стоял крепкий мороз. Непрерывной струей ледяной воды из брандепойта стали обливать генерала. Тело его медленно покрывалось льдом.
– Бодрей, товарищи! Думайте о своей Родине – и мужество не покинет вас! – напрягая последние силы, крикнул генерал Карбышев, обращаясь к узникам.
Эти слова воина-патриота, как святое завещание, люди передавали друг другу.
Рассказ записал
Г. Каценко.
(Газета «Коммунист», 9 мая 1961 года)