Этой фотографии более 70 лет. Она слегка пожелтела от времени. Но серьезный взгляд темных глаз не потускнел – он будто устремлен в даль десятилетий, а юношеское лицо словно светится изнутри радостью. На снимке – брат павловчанки Г.Д. Письменной Никифор Дмитриевич Скляр. Он погиб молодым в первые месяцы войны. Был занесен в украинскую Книгу памяти.
Всматриваясь в лицо защитника Отечества, пытаюсь представить, каким был его сверстник – младший брат моей бабушки Иван Захарович Ермаков. Тоже танкист, он навсегда остался на поле брани в районе Курской дуги.
У одного из моих любимых писателей В.С. Пикуля я прочла: фашисты старались не брать в плен советских танкистов, зная их отчаянную отвагу, умение сражаться до конца. Поэтому их нередко поджигали в подбитых бронемашинах. У кого хватало сил, выскакивали из дымящихся стальных коробок – обоженные, окровавленные, ожесточенные. Но мало кому удавалось спастись от вражеской пули.
Вполне вероятно, так погиб и Никифор Скляр, о котором подробно рассказала сестра Галина Дмитриевна:
– Он родился в сентябре 1918 года и был на 10 лет старше меня. Когда Никифору исполнилось двадцать, его забрали в армию. Я была младшей из трех сестер и очень плакала при расставании с братом. Он периодически писал из армии нам, а я ему отвечала и за себя, и за сестер.
Никифор попал сразу в воинскую часть № 63 в городе Ярославле. Был на хорошем счету, фотография Н. Скляра попала даже на Доску почета части. Потом Никифора направили на финскую войну. Командира танка и напарника убило, а у брата лишь зубы выбило, когда шли бои на линии Маннергейма.
По окончании финской кампании Н.Д. Скляр продолжил службу в г. Стрый ныне Львовской, а тогда Дрогобычской области, где после присоединения этого региона к СССР начали строить укрепрайон. Молодой танкист писал домой: «Война будет, она неизбежна. Придется воевать и мне, причем там, где и отец сражался в Первую мировую. Если я погибну, родные мои, не печальтесь, Советская власть о вас позаботится».
Слова Никифора оказались пророческими. Грянула война. Друзьям танкиста и ему самому повезло вырваться из окружения. Получил новое назначение и к месту боев ехал с техникой мимо родного села Байдаково Полтавской, потом Кировоградской области. Это в 35 км от Кременчуга. Почти рядом был дом, с которым танкист мысленно прощался. Ехал и мимо МТС, в которой перед армией работал механизатором. А вокруг были поля, близкие до боли, знакомые до ямки и кочки в дни сева и уборки.
О родных думал Никифор и на платформу у станции бросил вещмешок с запиской «Передайте Оксане Дмитриевне Скляр» (Сестре – Ред.). Добрые люди выполнили просьбу. В вещмешке были новые вещи, купленные в подарок.
Спустя несколько дней пришло письмо от Никифора, пущенное в Кременчуге. С тоской, будто предчувствуя свою гибель, оглядывал родные места танкист, о чем и сообщал семье.
Через 1,5 месяца немцы оккупировали Кременчуг, соответственно и отчее село Скляра. Связь с ним прервалась.
После освобождения от фашистов сестра танкиста Галина стала писать в разные инстанции, в том числе в Подольский архив, чтобы выяснить судьбу Никифора. Увы, ответы следовали однотипные: «В списках убитых или умерших от ран не значится»…
…Что добавить к рассказанному Г.Д. Письменной? Пожалуй, лишь то, что и сейчас, спустя 70 лет после Победы, находят могилы неизвестных солдат. Тех, о ком поется: «В глухих степях, в полях некошеных мы оставались на войне…»
Л. Ермак.
Фото из семейного архива Г.Д. Письменной.