Родилась я в Павловской накануне Великой Отечественной и хорошо помню нашу станицу на всех ее последующих этапах развития. В послевоенное время здесь было много разрушенных домов и зданий, выжженная земля, почти не осталось деревьев, фруктовых садов, повсюду встречались пустыри. Единственная колонка с артезианской водой собирала вокруг себя народ на пересечении улиц Широкой (ныне Горького) и Первомайской. Более-менее нормальный тротуар находился на Октябрьской (до доротдела).  Жилища отапливались подручным материалом, позже – дровами и углем.

Постепенно люди во главе с властью стали поднимать из руин Павловскую. Жителям у домов разрешили высаживать деревья, в том числе фруктовые, что решало в какой-то мере и проблему дефицита еды. Поскольку в непогоду везде царила непролазная грязь, которую можно было преодолеть только в резиновых галошах или сапогах, начали благоустраивать улицы, прокладывать тротуары. К концу 40-х – началу 50-х годов станица похорошела, задышала. Вокруг шелковицы, жерделы, вишни. Кроны деревьев на улицах стали пышными, образовывая крытые аллеи. В зной можно было смело пройти от одного конца станицы до другого, не опасаясь солнечного удара.

Весной воздух наполнялся ароматом цветущих акаций, лип, яблонь, а осенью  пахло не бензином, не пластиковым угаром, а арбузами, дынями, выпечкой… Почти на каждом квартале установили водопроводные колонки.

А какими чистыми были посадки! Сюда мы, детвора, бежали на Троицу за травой и ветками, летом лакомились жерделами, шелковицей, тёрном, боярышником и шиповником. Вдоль железной дороги находились благоухающие участки с разнотравьем, ковылем, там аптечные работники собирали лекарственное сырье. Никаких свалок, никаких маньяков или бомжей. Поэтому мы гуляли свободно и без взрослых.

В конце 50-х – начале 60-х годов начали асфальтировать центральные улицы. Появилось автобусное сообщение. Керосинки, примусы и керогазы заменили плиты с балонным газом, постепенно газифицировалось и жилье. В 70-80-е годы пошел строительный бум. Выросли дома культуры, детские сады, школы, больницы, аптеки, магазины, дома… Коммунхоз организовал обязательный вывоз мусора с подворий. Все жители считали своим долгом следить за чистотой. Мы приближались к городскому уровню жизни, к цивилизации.

Но вот пришла перестройка. Из социализма мы перескочили вроде как в капитализм, бросились брать пример с развитых стран. Хотя почему-то у нас всё получалось наоборот. Из-за рубежа в магазины стали завозить всякую всячину в красивой упаковке. Глаз радовало, пусть и содержимое не всегда качественное… Появились в избытке пластиковые пакеты, бутылки. Изголодавшийся по изобилию народ начал покупать товары, а потом бездумно выбрасывать всю упаковку, не думая о вреде природе. Вся эта гадость скапливалась под заборами, на улицах…

И

вот уже много лет невозможно вразумить земляков, что сорить там, где живешь, это гадко. Достаточно пройти по центральным улицам.

Появилось много личного транспорта, а значит – можно легко вывезти мусор в посадку, к железной дороге, к реке. И сколько бы наша газета не вещала о грязи, о свинстве людском, воз и ныне там! Кроме духовного разложения некоторых наших станичников, вижу причину и в том, что в свое время не стало обязательного организованного вывоза мусора.

И еще. Когда-то росшие на улицах деревья состарились, стали аварийными. Их дружно решили спилить. Превратили всё в акцию. Многие улицы оголились, так как взамен ничего не посадили, или посадили, а деревца засохли. Теперь в жару невыносимо пройти сто метров до магазина. Выхлопы авто не дают дышать.

Уроки ботаники, видно, всеми подзабыты, а на них нам рассказывали, что зеленая листва активно поглощает углекислый газ, а выделяет так нужный всему живому чистый кислород. Кроме того, многие станичники стали убирать деревья и во дворах, ссылаясь на неудобства и невозможность ухода за растениями, оправдывая так иногда банальную лень. А ведь опавшая листва – наипервейшее биоудобрение. В общем, сами отменили круговорот полезного в природе, теперь жалуемся на захламленную станицу, на недомогание, кучу болячек.

Двигались к прогрессу, а пришли к самоуничтожению.

Л. Рулёва.

Ст. Павловская.