В молодости работал шофером в прокуратуре. Интересно и даже захватывающе, но была и рутина – это ремонт. На обслуживание служебного автомобиля краевая контора выделяла 187 рублей в год. Денег катастрофически не хватало. Приходилось прокурору упрашивать руководителей предприятий, колхозов и совхозов ремонтировать наш «Москвич -412» в их мастерских.
Однажды вышел из строя тормозной цилиндр заднего колеса. «Папик» – так мы за глаза называли нашего шефа – позвонил директору совхоза, находящегося в тридцати километрах от райцентра, и попросил помощи.
Суд и прокуратура были в одном здании. Председатель суда услышав, что я еду в соседний поселок, попросила доставить участковому инспектору вещдок. Через пару дней в поселке должен был состояться показательный суд над злостной самогонщицей, а вещественное доказательство, двадцатилитровую бутыль самогона, необходимо привезти для предъявления свидетелям и обвиняемой. Кстати, такой вещдок после процесса всегда уничтожался в присутствии комиссии. Под жалобные стоны присутствующих самогон выливался на землю.
Итак, стеклянная бутыль была запечатана капроновой крышкой. Сверху на неё наложены крестом две нити и с помощью пластилина прикреплены к самой крышке и стенкам сосуда – в пяти местах. Пластилиновые лепешки были отмечены грозной судейской печатью.
Погрузив бутыль в салон, я отправился в мастерскую. Доехал. Встретили меня с прохладцей. Заведующий гаражом и слесари знали, что с прокурорской машины поиметь ничего не получится. Товарищ, назначенный на ремонт «Москвича», не спешил приступать к работе. Несколько раз обойдя вокруг машины, поинтересовался, что за бутыль в салоне. Пришлось объяснить, что через два дня в ДК совхоза состоится открытый суд над местной самогонщицей, а это вещдок.
Женщину, варившую зелье, в поселке знали и уважали. Натуральный продукт у неё был всегда высшего качества. Много больных голов она вылечила, пока Иуда не сдал её участковому. Любители зеленого змия пообещали предателю, что после суда будет он болтаться на осине. Не дожидаясь расправы, перепуганный мужик, собрав вещи, покинул район.
После моих слов слесарь, шумно сглотнув слюну, исчез. Через минуту около автомобиля стояли завгар, электрик и слесарь – вся «элита». Зачарованно глядя на двадцать литров, они безо всякой надежды обсуждали, как было бы неплохо откушать содержимого. Я пошутил – если найдется умелец выбрать десять литров огненной воды, а взамен залить простой, не нарушив печатей, то фирма угощает.
Электрика и слесаря ветром сдуло. Вскоре они появились с ведром и тоненькой медной проволочкой. Прижав проволочку к стенке баллона, электрик отделил пластилиновые печати от стекла, не нарушив их. После снял крышку. Десять литров первача перекочевали в ведро. Взамен электрик не пожалел дистиллированной воды. Каждую лепешечку пластилина прогрели снизу горящей спичкой и аккуратно уложили на срезанное место. Горячий пластилин намертво схватился.
…Никогда ещё мою «ласточку» не ремонтировали с таким удовольствием и нежностью. Электрик, с любовью глядя на стоящее рядом ведро, прослушал двигатель и непререкаемым тоном вынес вердикт, что свечи старые и контакты прерывателя не годятся. Тут же все эти детали были заменены на новые со склада гаража. Двигатель стал заводиться с пол-оборота. Еще и все тормозные цилиндры заменили. Прокачали тормозную жидкость, после чего автомобиль останавливался как вкопанный.
Бутыль же была передана участковому. Во время суда многие жители просили не наказывать строго виновницу. Просили взять её на поруки, так как не было ни одного случая продажи некачественного зелья. Самогонщица получила условно.
После, выслушав лестные характеристики в адрес подсудимой, судья, прокурор, адвокат и я грешный решили попробовать, действительно ли так хорош на вкус самогон. Сорвав «нетронутые» печати, разлили. Каково же было удивление и негодование дегустаторов, обнаруживших в бутыли воду, чуть пахнущую самогоном.
– Надо было присудить даме реальный срок! – с возмущением говорили мужики, выплевывая жидкость на пол.
Но закон обратной силы не имеет. Мне тоже пришлось отведать содержимого и выразить на лице негодование.