Охота в нашем степном районе, где из пушных зверей только заяц-русак и остался (лиса за последнее время практически исчезла) – так себе, не очень способствует выработке адреналина. Есть, конечно, волки,   шакалы, да еще пернатая дичь, включая фазана, голубя и перепелку. Но это – на любителя.

Лет тридцать назад в соседнем с нами Крыловском районе приходилось видеть лося, довольно часто раньше попадался дикий кабан. Он и сегодня иной раз напоминает о себе. Да уж очень редко такое стало происходить. Среда обитания для такого зверя явно не самая комфортная – браконьеры выбивают, сельхозпроизводители травят, африканская чума свиней косит без разбора.

Словом, заяц, пока не началась на него охота, – полноправный хозяин наших степей. Он – вне конкуренции. С «косым обитателем» прямо или косвенно связаны многие охотничьи истории. Именно истории, а не высосанные из пальца байки. И это, бесспорно, противоречит известному высказыванию Отто Фон Бисмарка: «Никогда столько не врут, как во время войны, до выборов и после охоты».

Криминальный борщ

Об одной из них уже пару раз рассказывал в районке. Бог любит троицу. Повторюсь.

Где-то в конце 80-х или начале 90-х по­ехали вдвоем на охоту в Крыловский район. Машину оставили в бригаде, а сами налегке пошли с ружьями по полям. Ничего, помнится, не убили, кроме… ног. Дико устали, прошагав километров 25 по осенней грязище, но еще больше проголодались – как волки. Организмы-то в ту пору молодые были. А еду из дому по глупости оставили в автомобиле.

Если бы нам сказали: «Сейчас, ребята, прямо в поле испробуете самую вкусную в вашей жизни трапезу», ни за что бы не поверили. Но именно это и произошло.

Набрели в степи на речушку. Недалеко – насосная. Заглянули в окошко. Видим: на столе внутри – какая-то снедь, кастрюля с крышкой. Рядом – еще что-то. Охотничье чутье подсказало: съестное от нас совсем близко! Но как попасть внутрь, если на дверях – большущий навесной замок? Метрах в десяти от входа на цепи – громадный кабысдох, злобно заливается лаем, брызжет слюной, готовый сожрать нас самих.

Неожиданно замечаем: на дереве рядом с собачьей будкой – ржавый гвоздь. На нем – ключ. Один отвлекает пса, другой очень быстро хватает заветную штуковину.

Открываем дверь, на столе – кастрюля с наваристым борщом, не успевшая еще остыть, домашней выпечки хлебный каравай и большой шмоток сала. Рядом – нож и алюминиевые миски.

Нарезали махом сала и хлеба, начерпали в миски половником борща и со зверским аппетитом набросились на простую русскую еду. Это был какой-то апофеоз чревоугодия! Ничего более вкусного в своей жизни не ели ни «до», ни «после». Явно староватое сало с характерным привкусом долгого хранения показалось заморским деликатесом.

Поели (скорее – полопали), оторвали от края старой газеты клочок бумаги и оставили хозяину харчей короткую записку: «Спасибо за очень вкусный обед!»

Смахнули хлебные крошки с грубо сколоченного стола, закрыли насосную на замок, ключ повесили на тот же самый ржавый гвоздь и, не спеша, счастливые и сытые, побрели по полям к автомобилю.

По прошествии трех десятилетий вкус того домашнего борща, старого, с желтизной, сала и белого духмяного хлеба по-прежнему бередит душу. Только когда реально голоден, ты способен по-настоящему оценить то, что бог пошлёт. Нам он в тот далекий день, словно манну небесную, послал доброго и запасливого слесаря с насосной станции (эдакого новозаветного самаритянина). Любопытно, какое выражение приняла его физиономия по прочтении нашей наглой записки. Наверное, не очень приветливое…

А. Ушаков.