К середине 30-х годов кубанские станицы стали несильно отличаться друг от друга. Но старшие пока еще крепко держались традиций, не выпячивая их.

Новый год не приживался в Незамаевской. Все больше ждали «Рожэства». Деды с бабками бурчали: «Ну шо цэ за гулянка! Пост на двори, а воны, бисовы диты, з дивкамы…». Да и ёлки в Незамаевской не росли, их никто не сажал.

…Для Павла Филимоновича Юрченко зима 1935-го была особенной. Семья строго держала пост. Весной Павел похоронил жену и пятерых детей, умерших от тифа. Выкарабкалась только старшая Нюра. Мать Павла и его сёстры вылечили внучку народными средствами.

Уже осенью мать сказала Павлу:

– Треба женыть тэбэ, одна у доми ужэ нэ управлюся, а з  Нюрки толку мало, доси, як тэнь, ходэ.

Потом через пару дней сообщила:

– Согласна сусэдка Карпенкова за тэбэ идты. У нэи сын Иван чуть Нюрки старше. Грэха не буде, ёго у армию забэруть. Думае учитэся. До дому, може, и не прийдэ. А прийдэ, так хата отцовска ёго.

Через неделю жили новой семьей. У Нюры с мачехой не сложилось, а с Иваном сдружились. Парень оказался умным, порядочным. Учил грамоте, вечерами читал вслух книги для семьи. Оберегал Нюру как родную сестру. Особо гонял от неё Ивана Бирюка. Ой, сколько конфет и семечек переносил из дому Бирюк, не счесть… Станица в те годы ходила улица на улицу. Чужой хлопец без выкупа не проходил. Драки жестокие случались.

А вот девчата на любой улице были желанны.

– Ось гля, гля! Панночки пошкандыбали к Зубову саду. Ну, кум, завтра тоби траву косыть, Петька усю ничь будэ гулять. А девки хороши. Чии цэ? – спрашивали друг у друга мужики.

Еще перед постом Павел Фалимонович купил кулёк конфет и отдал матери на хранение. Та спрятала в чувал с пшеницею. С этого дня Нюра с Иваном полюбили кормить кур. С каждой кормежкой сладости перекочевывали в карманы горе-работникам.

И вот утро перед Рождеством.

– Маты, достань конхфетив, ужэ скоро диты з колядками по станице пийдут.

– Ванька, кобеля у будку запры, ёму пэсни з дивкамы спивать нэ к чому.

Иван с Нюрой притихли. Мачеха почувствовала неладное. Стала убирать с печи кочергу. Пришла из сарая бабка, принесла почти пустой кулёк.

– Батько, а конхфет-то нэма.

– Куды дилы, хто брав, бисовы диты?!

Бабка со Степанидой поохали, затем, зная тяжелую руку Павла, заслонили набедокуривших. Но буря прошла мимо. Глава семейства только пожурил дочь с пасынком. Сходил в лавку, купил других конфет на последние деньги.

А вечером Нюра с подругами колядовали по станице. За ними присматривали два Ивана – Карпенко и Бирюк. Они же и оклунки с подарками носили за девчатами. Потом пол-Незамаевской,  а именно молодёжи, гуляло в снятой хате…

Л. Игнатьева.

Г. Краснодар-ст. Незамаевская.