Июль давил зноем. Баба Соня старалась дела в огороде и во дворе завершить до одиннадцати утра, а потом, прячась от палящего солнца, уходила под навес или в турлучную хату, построенную по молодости Гришей, её мужем.
Давно стала вдовой, сыновья выросли и уехали. Живут своими семьями в разных городах: один в Москве, другой в Рязани. Приезжают с детьми да внуками на абрикосы в июле или в августе – уже на арбузы.
Долго привыкала к одиночеству. Поначалу плакала, хотя и знала, что уныние – грех, это упрек Богу. Но после посещения часовни Феодосия Кавказского, духовного покровителя юга России, она приняла одиночество как промысел Божий. С того времени и жизнь её изменилась. Она перестала тосковать, глаза наполнились светом.
В станице бабу Соню уважали за кроткий и открытый характер. Она имела дар принимать человека таким, какой он есть, с недостатками и достоинствами, никого особо не осуждая и не нахваливая. Нередко к ней приходили за советом, и для каждого находилось слово в нужную минуту.
Как всегда она поднялась рано. Который день жара наваливалась уже к десяти утра. Нравилось это только шмелям. Они гудели с настроением. Баба Соня собрала абрикосы. Их уродилось нынче так много, что не знала, куда девать. «Эх, бывало, сколько этого добра сдавали в колхозный ларёк – копейка не была лишней. И не пропадала ни одна ягодка. А сейчас другие времена. Насушу вот абрикосов, груш, та такой будет взвар зимой! Детям буду собирать посылочки к Рождеству – сухофрукты на гостинец положу. Хоть и не модно теперь посылки пересылать, да ничего. Я по старинке». Так она рассуждала про себя, разламывая медовые плоды и аккуратно укладывая их на дощечки ровными рядами. После относила для просушки на крышу старого погребка – до духоты спешила освободить наполненные вёдра. Когда оставалось всего несколько плодов на донышке последнего, её окликнул мужской голос:
– Хозяйка, а хозяйка!
Баба Соня поднялась с табуретки. У калитки молодой человек с чёрными глазами в пол-лица. На лбу и на шее блестели капельки пота. Он держал в руках большой прозрачный пакет с постельным бельём.
– Мать! Купи, недорого отдам. Простынь, наволочки. Глянь, какие цветастые! Я уступлю.
– Не-е, всё у меня есть!
– А воды дашь? Пить хочу! Или не дашь? – тяжко выговорил гость и стал сворачивать товар.
– Ты не спеши, дам обязательно попить, – ласково ответила баба Соня.
Она быстро вернулась с кружкой прохладной воды:
– Водица прохладная. Артезианская!
Парень пил шумными глотками. Отдавая пустую кружку, поклонился.
– Спасибо, мать! – произнёс он благодарно, а глаза будто заглянули в сердце пожилой женщины.
– Та иди с Богом! – смахнув с ресниц слезу, ответила она.
День томил. Баба Соня зашла в хату. Прохлада, тишина. Прилегла на диван… Увидела бегущую по дороге женщину. Поравнявшись с домом, та резко остановилась и медленно направилась к калитке. «Если из мира мёртвых – пройдёт сквозь калитку, если из мира живых – будет ждать, когда её откроют», – будто невидимый кто-то сказал, обращаясь к бабе Соне. Незнакомка прошла сквозь калитку и подошла к крыльцу. Баба Соня мысленно встала с дивана и двинулась навстречу. Перед ней – любимая тетя Раиса. В крепдешиновом платье и в белой лёгкой косынке. Как тридцать лет назад:
– Здравствуй, Сонюшка. Я так хотела пить, и ты напоила водицей. Спасибо, родная! Смотри, все они хотят пить, а никто им не даёт. Они не раз просили.
Тётя указала на стоящую в глубине двора толпу в белых одеждах, с пустыми сосудами в руках. Среди них старики, дети, молодые с изнуренными от жажды лицами.
– Я сейчас напою всех! Нашенской! – встрепенулась баба Соня.
– Не, детка, они ждут своих, – тётя сложила на груди руки крестом, поклонилась и пошла к двери. Вышла на дорогу и скрылась в той стороне, откуда явилась.
Баба Соня открыла глаза.
– Господи, что это было? – проговорила вслух.
Прочитала молитву и сразу успокоилась. «Видно, кружкой воды напоила и живого, и мёртвого. Не зря маманя говорила, что вода, хлеб, соль и угли – священные дары. «Радуйся, благодари Бога, если кто-то пришёл к тебе за ними», – вспомнила она наставления.
Людмила Корнева.
Ст. Украинская.