Во второй половине 1969 года в Павловский район зачастили журналисты, ученые и даже космонавты. После того как американский корабль «Аполлон»-11 вернулся с Луны на Землю, весь мир узнал о советском ученом Юрии Кондратюке, практически забытом в родной стране. Именно он разработал оптимальный способ полета к Луне, чем и воспользовались астронавты. И, приземлившись, назвали его имя, что стало неожиданностью для всего мира и особенно советской страны.
В Павловский район высокие гости приезжали регулярно, в течение двух-трех лет, участвовали в создании музея космонавтики. В двадцатые годы Кондратюк работал механиком и инженером на элеваторе станицы Октябрьской. Именно тогда начал писать главный труд своей жизни – теорию полета на Луну.
Судьба ученого трагична. Его обвинили во вредительстве, так как один из складов элеватора (Юрий Васильевич уже работал в Новосибирской области) не выдержал большого количества зерна и развалился. Кондратюка отправили не в лагерь, а в специализированное бюро для заключенных инженеров по проектированию угольных предприятий. Затем он проектировал два года ветровые электростанции. В сорок первом ушел в народное ополчение, защищал Москву. Был командиром взвода. Погиб 25 февраля 1942 года у деревни Кривцово Белгородской области. Реабилитирован 26 марта 1970 года судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда РСФСР.
Среди тех, кто стал изучать биографию теоретика космонавтики, а затем написал о нем книгу, был Александр Григорьевич Галаганов – фотокорреспондент «Советской Кубани». Разносторонний журналист. Мастерски владел не только фотоаппаратом, но и пером.
В пятидесятые годы в соавторстве с одним кубанским литератором писал приключенческую повесть для газеты «Красное знамя» Северо-Кавказского военного округа. Работали они в гостинице для военных. Газета напечатала пять или шесть глав, когда в их номер зашел человек в штатском и спросил, кто им рассказал о методах работы советских разведчиков, откуда они берут факты?
– Из пальца! – ответил Александр Григорьевич. И добавил – Мы не виноваты, что наши фантазии совпали с вашими методами.
Всё-таки авторам пришлось свернуть повесть, убив в следующей главе всех главных персонажей. Что вызвало недовольство читателей.
Галаганов был на Кубани личностью легендарной. Его знали все, и он знал очень многих. Свободно входил в самые высокие кабинеты, где решал проблемы журналистов. До войны и после войны Иосиф Сталин летом или осенью любил отдыхать в Сочи. Один из его порученцев привозил на дачу Александра Григорьевича, и тот делал несколько кадров с вождем и его детьми Светланой и Василием. Проявлял пленку и печатал снимки в присутствии офицера НКВД (позже госбезопасности). Майор все снимки и пленки уносил с собой.
Галаганов поселился в Павловской в недавно построенной гостинице, а наш редактор закрепил за ним кабинет сотрудника, ушедшего в отпуск. Несколько раз давал автомобиль для поездки на элеватор соседней станицы.
Мы, тогда молодые (и не только молодые), имели возможность наблюдать за работой мэтра. Он привез с собой портативную пишущую машинку и по свежим следам записывал и переносил на бумагу беседы с людьми. Говорил, что править текст будет дома в Краснодаре. Работал, как дети учатся в школе – минут 40-45 сидел за машинкой, затем минут 10-15 отдыхал, пил кофе, которым мы его угощали. Делился впечатлениями о встречах в Октябрьской – оказывается, еще были живы люди, работавшие на элеваторе с Кондратюком.
Вечером мы провожали его до гостиницы или шли в чебуречную. Уж очень павловские чебуреки пришлись ему по душе. Выпивали по две-три кружки пива.
Александр Григорьевич знал несметное количество историй и баек и, как никто другой, умел их рассказывать. В годы войны он служил фотокором в армейской газете. Мотался с лейкой по частям, стоявшим на линии фронта, а с блокнотом с ним ездил 22-летний корреспондент Володя. О нем и пойдет речь.
Володя – москвич. Ушел на войну с четвертого курса журфака. В столице у него осталась любимая девушка. Звали её Любой, как и Орлову – в то время главную актрису страны. Он каждый день писал Любе письма и каждый день ждал от неё весточку. Девушка тоже была на войне. Работала в госпитале. Иногда почтальон неделю, а то и больше, искал редакцию, которая кочевала вместе со штабом армии, и приносил от Любы сразу несколько «треугольников».
Офицеров, Володя уже был старшим лейтенантом, обычно расселяли по частным квартирам. Не секрет, что многие хотели стать на постой к какой-нибудь молодой женщине, лучше всего к вдове. Догадываетесь, почему? Володя, наоборот, не против был пожить у какой-нибудь старушки. Однажды редакционные шутники попросили офицера, который занимался расселением, найти ему избушку, где бы проживала одинокая, красивая молодка. И тот нашел такой домик. Хозяйкой оказалась Володина ровесница. Два года назад она получила похоронку на мужа. Выплакала все слезы. Детьми обзавестись они не успели – через два месяца после свадьба началась война, парня призвали в армию.
Даша, так звали девушку, увидев высокого, стройного блондина, засуетилась. Сварила картошку, достала из подвала квашеную капусту и грузди, поставила на стол бутылку казенки, сохранившуюся после свадьбы. Выпили по две стопки. Но разговор не клеился.
– Время позднее, Даша, пойду я отдыхать, за день намаялся, – сказал Володя.
Дарья постелила ему в горнице, а сама забралась на лежанку русской печи. Уснуть быстро оба не смогли, долго ворочались. Володя вышел во двор, где выкурил две папиросы. Через полчаса начался мелкий, осенний дождь.
– Можно, я в комнате закурю? – спросил хозяйку.
– Кури, кури, на здоровье. Пусть в избе мужчиной запахнет, – вздохнула женщина.
Закончив рассказ, Александр Григорьевич посмотрел на нас:
– И какой можно сделать вывод из этой истории? То, что Володя был однолюб? Конечно, это так. Но никто над ним не смеялся, удивляясь его скромности. Как, впрочем, не осуждали и тех, кто был неверен женам. Их тоже надо понять. Люди каждый день, каждый час смотрели смерти в глаза. И многие погибли, недокурив, недолюбив. Стоит ли их упрекать? Как и генералов и маршалов, которые завели фронтовых подруг. Могу назвать даже фамилии известных полководцев, но не хочу. То была война. А вам, молодым и женатым и живущим в мирное время, нечего заглядывать на чужих жен. Думайте о своих семьях. У меня всё, молодые коллеги, пиво выпил, чебуреки съел, пойду в гостиницу, немного поработаю.
– Ответьте на последний вопрос, Александр Григорьевич. После войны вы видели Володю?
– Наши пути разошлись в конце сорок четвертого. Его забрали в «Красную звезду». Я остался в своей армейской газете. Встретил фронтового друга лет через 10-12 в Москве возле здания ТАСС. Шел он, опираясь на палочку – под Берлином осколок снаряда попал в ногу. Работал Володя в журнале, который издавали для читателей Англии и Штатов. Знал он хорошо и английский, и немецкий. Потащил меня домой. Люба оказалась очень симпатичной и милой женщиной, красивей даже Орловой. В семье росли две прелестных девочки, одна была дошкольницей, другая училась в третьем классе. Посидели душевно. Вспомнили нашу редакцию, фронтовых друзей. Порадовался я за Володю и его семью.
В. Зинченко.
Анекдот в тему
Берия в кабинете Сталина.
– Коба, Рокоссовский завел военно-полевую жену.
– И кто она?
– Военный врач.
– Красивая?
– Очень красивая. Что будем делать, товарищ Сталин?
– Будем завидовать, Лаврентий.